Завтра - к директору!

Я воспитываю сына один, без жены. Мать Андрюшки и сейчас, верно, валяется в чьей-то постели. Я отсудил у нее Андрюшку еще тогда, в самом начале, и с тех пор нам с ним весело...
Нет, мы отлично понимаем друг друга! Я и Андрюха - лучшие дружбаны. Мы и во все игры режемся вместе, если я успеваю. Но в коллективе Андрюху не понимают. Еще когда он был в детском саду, пошли проблемы, а как в школе оказался - я и забыл, что такое спокойные вечера. Все на него жалуются, как перебесились просто, будто мой Андрюшка - маньяк какой-то, а не нормальный пацан.
Особенно достает эта его Ксения Эдуардовна. Парень уже в четвертом классе, уже свои мозги есть, а она все придалбывается к нему, "поговорить" оставляет, в душу лезет... Пусть лучше сделает так, чтобы в ее классе Андрюшку нормально понимали, и девки не ябедничали на него на каждом уроке! Дисциплинка, тоже мне. Только и покою Андрюшке, что дома. Приходит домой, как в бункер спасаться, мыслимое ли дело?
Вот и сейчас: принес дневник, а там - нервным дамским почерком: "Завтра - к директору! С отцом!" Я такой почерк куриным называю...
Специально хотел не пойти: что я, в самом деле, мальчик, что меня на ковер вызывают? Но потом все-таки решил: пойду. Расскажу этому директору все по понятиям. Если нормальный мужик - должен понять...
***
Пришел. Стучусь в дверь с табличкой: "Директор школы No.13 Маленко К.Э." Констатин Эдмундович, что ли?..
- Войдите! - раздается писклявый голос, и я раскрываю дверь.
За столом сидит девиццо. Красивое, черт подери, давно таких не видел: морда - персик, глазки черешнями... Вся - как наливной плодик, свежий и вкусный до щекотки. И светлые волосы завитками. Откуда она тут взялась, думаю я. Для училки - малявка еще: лет двадцать максимум, и то, если накрасится. Секретутка, что ли? Да нет, вроде ж сидит в предбаннике старая крыса в очках... Видно, родственница директору, племяша или кто; а очень может быть, что и обожаемая доця...
- Солнышко, - говорю, - будь здорова, а где директор?
- Директор? - она так переспрашивает, и смотрит на меня, как солдат на вошь. И густо краснеет.
- Ну да, директор, терпеливо объясняю я. - Маленко Ка Э. Ты читала вывеску на дверях, когда входила сюда, радость моя?
- Чи... читала.
Гримаса на пунцовом личике вдруг перешла в улыбку, такую славную, что... эх! Но улыбка тут же стерлась, будто ее выровняли утюгом.
- Читала. Маленко Ка Э - это я. Я - директор. И... у нас принято обращаться к директору несколько иначе. Не "солнышко" и не "радость", а Ксения Эдуардовна. И желательно на вы. Если получается...
На личико-персик снова вернулась улыбка - до того обалдевший, видно, у меня был вид.
- Ааа... эээ... Значит, это ты... вы... та самая Ксения Эдуардовна? А сколько же... вам лет?
- Столько, сколько есть. Да, я Ксения Эдуардовна, не знаю только, та самая или не та. А с кем имею честь?
- Эээ?..
- Кто вы?
Блин, вот попал! Такой дурацкой ситуации у меня еще не было. Я еле сдерживался: было очень трудно называть это чудо в перьях Ксенией Эдуардовной. Хотелось потрепать ее по пунцовой щечке, хотелось взъерошить ей кудряшки, да и... чего там говорить!
Запинаясь, я объяснил, кто я такой и зачем пришел.
- ...Нет, "просто Валерой" вы будете, когда выйдете из школы. Так как вас по отчеству?.. Итак, Валерий Петрович... а где Андрюша?
- Он приболел. Вчера еще носом шмыгал. Я решил его не таскать. А что, по вашему, он должен...
- И правильно решили. Пусть поправляется; а мы с вами прекрасно поймем друг друга, я уверена. Валерий Петрович...
Она встала и начала ходить по кабинету. Я продолжал стоять: она забыла усадить меня. Голос у нее дрожал, хоть она изо всех сил старалась быть строгой и внушительной:
- Нам нужно поговорить. О вашем мальчике. Понимаете, он... Он ведь у меня, я веду его класс, 4А. И вот... Он проявляет себя странно. Очень агрессивный. Особенно к девочкам. Хоть он не такой, ведь я вижу. Знаете, как дети... особенно в этом возрасте: влюбился - дернул за косу... Но что-то заставляет его целенаправленно мучить девочек, делать им гадости. Просто до садизма доходит...
- Э! Вы тут мне не рассказывайте, - перебил я...
- Не перебивайте, пожалуйста. Дослушайте меня. Я пыталась поговорить с нем. Он странный. Он не идет на контакт. Вначале он вообще не хотел со мной говорить. Просто сидел и молчал. Но потом я разговорила его. Чуть-чуть. И он сказал мне, что все девки суки, и он их ненавидит. Я... я повторяю дословно то, что говорит ваш сын. Вы понимаете меня? Откуда у него такой настрой? Что вы на это скажете?
- А то скажу, Ксения Эдуардовна, радость моя, - говорю я, - что я не люблю, когда на моего сына вешают всяких слонов. Будто я его не знаю! Вы из него прямо какого-то маньяка делаете! Что он вам сделал?
- Ну как же вы!.. Я же с вами поговорить хочу. О вашем ребенке! Я ведь тоже за него переживаю, они все мне как родные, он и мой тоже чуть-чуть...
- Э нет, вот это не надо! - Тут меня зло взяло, не знаю, прямо взбесился. Стоит тут, понимаешь, в дочки мне годится, великое цабэ, «директора» из себя корчит... - Вы его воспитывали? Вы нянчили его? Памперсы меняли? Вот и не надо! У самой дети будут, тогда поймешь, что к чему!
- Не... не смейте со мной так! Ну что вы за человек! Вы... - в ее голосе уже звенели слезы, хоть она и старалась изо всех сил. - Вы что, не понимаете, что это все не случайно? Вам же человека воспитывать, не игрушку, а человека! Маньяка, говорите? А откуда маньяки берутся, вы думали? Думали?!
- На надо учить меня, как воспитывать моего сына! Учит меня! Да что ты знаешь об этом? Рассказала свои буковки-цифирки, и все, домой? Да тебе еще... Да ты...
Я замолк, потому что Ксения Эдуардовна вдруг упала на стул и разревелась.
Женских слез я не выношу. Я не знаю, что с ними делать. Когда женщина плачет, я чувствую себя и дураком, и кучей дерьма одновременно.
- Ну... ну что ты... ну что вы, Ксения Эдуардовна? Ну... погорячились малость, ну с кем не бывает? Вы это... не серчайте, если что не так... Ксения Эдуардовна!
Она всхлипывала так горько, что я не выдержал и подошел к ней.
Ревела она точно, как маленькая девчонка: хлюпала носом и размазывала все, что можно, по лицу.
- Ну... ну простите... прости меня, пожалуйста! Я не хотел тебя обидеть. Ну... вот уже всю красоту размазала. Ксения Эдуардовна!.. Хотите, я на колени встану?
Я и в самом деле взгромоздился на колени.
- Ну что вы... ну как же... Простите меня, я не хотела... Я... я... - Она кинулась поднимать меня... и мы впервые прикоснулись друг к другу.
Не знаю, что это было: будто искра какая-то... Вроде ничего не изменилось, но... она уже не была Ксенией Эдуардовной. Она была несчастным существом, плачущим рядом со мной, вот тут, совсем близко... Дистанция между нами куда-то исчезла, и я тронул Ксению Эдуардовну за плечо. Она не отпрянула, и я легонько обнял ее. Мне очень хотелось утешить ее...
Лучше бы я этого не делал. Почувствовав тепло, Ксения Эдуардовна вдруг ткнулась мне в плечо - и разревелась вдвое сильней. Ошеломленный, я обнимал ее, гладил по спине, по голове, шептал ей какую-то хрень, - а она бормотала сквозь слезы:
- Го... говорила мне мама: "Ксюшка, не иди в директора! Они тебя там сожрут все!" А я... я дура, я думала, что меня тут все люююююбят!.. Любимая ученица!.. И выбрали ведь, не навязывалась... Как Иван Христофорыч умер, так никто не хотел, все только меня предлагали. "Талантливая наша, перспективная"... А я только второй год тут... Думала: раз предлагают - будут любить, поддерживать... А всем на все наплевааааааать!.. На детей наплевать, на все! И на меня орут, как на шавку какую... За школьницу принимают, говорят: "ты из какого класса такая, вся из себя?" А мне уже двадцать три... Гэээээээээ!..
- Не надо, ну не надо, Ксюш, - гладил ее я. - Не надо. Я уверен, ты отличный директор. Видела, как я тебя испугался? У тебя очень солидный вид...
- В управлении меня это... Как со шлюхой какой-нибудь... Или орут, издеваются... Родители с дерьмом мешают... Ты думаешь, у меня сердце не болит за твоего Андрея? Думаешь, меньше болит, чем у тебя?
- Ну прости меня, Ксюш, я был неправ. Простишь?
- Не знаю... Гээээээээээ!..
Новая порция рева была уже невыносимой. Позабыв о приличиях, я сгреб Ксению Эдуардовну, несчастную девочку Ксюшу, - и стал покрывать поцелуями заплаканные щечки, а потом и лоб, и ушки, и шею...