Развеянный свет. Часть 2

— Ты очень привлекательная девушка, Маша, — искренне восхитился он. — Разрешишь мне сделать тебя еще красивее? — глаза хитро заискрились.
Маша, смущенная комплиментом, вопросительно приподняла брови.
— Хочу побрить твою киску, маленькая, можно?
Вспыхнула, живо вообразив то, о чем он просит.
— Ты будешь все видеть — прошептала в несмелом протесте.
— Если помнишь, у меня уже была возможность там все рассмотреть, — с улыбкой в голосе ответил он. — Мы ведь еще не раз повторим этот опыт, правда? Увидишь, это еще приятнее, когда ты там голенькая. Представь, что я смогу делать языком!
Это было для Маши уже как-то слишком откровенно. Девушка от смущения подскочила, было отвернулась, а потом неожиданно кинулась на грудь к стоящему возле ванны ласково посмеивающемуся мужчине, пряча лицо, прижимаясь к нему всем телом, намочив ему майку. Потом также стремительно подняла голову и крепко поцеловала в губы.
— Это «да»? — усмехнулся Герман, успокаивающе поглаживая свою пока еще скромницу по влажной спинке.
Кивнула.
— Только не дразни меня. Пожалуйста, — тихонько попросила девушка.
— Я постараюсь, маленькая. Но ты так очаровательно краснеешь, что сложно удержаться, — хитро сощурился. Ей еще предстоит узнать, что секс не обязательно серьезен, далек от торжественности. Когда двое получают удовольствие друг от друга, в любовной игре много смеха и веселья.
Как много у нее еще впереди! Какой он удачливый мудак, что пройдет этот путь познания снова вместе с ней, питаясь ее чистыми, яркими эмоциями!
Герман поставил деревянную накладку на ванну и попросил Машу сесть на нее, откинувшись спиной на стену, и широко расставить ноги на бортике.
— Не замерзнешь после душа? — обеспокоено спросил он, накрывая плечи пушистым полотенцем.
— Как бы не расплавиться, — стыдливо призналась девушка.
Ей и вправду стало жарко. На место нервного холода пришло горячее возбуждение. Кожа порозовела, на висках выступил пот. Когда Герман стал наносить, размазывая, пену для бритья на ее лобок и половые губки, глаза сами собой закатились. Действовал он очень осторожно и сосредоточенно, боясь порезать ее. Если для нее, судя по суматошному дыханию, это было ярким эротическим переживанием, то ему спокойное, скрупулезное действо наоборот помогло немного успокоиться, переключиться, унять сжимающее чресла безумное желание.
— Ну вот и все, — удовлетворенно констатировал Герман, направляя струю душа между Машиных ног, смывая остатки пены, — нравится?
Машка, с трудом вырываясь из того вихря жгучего стыда и вожделения, которым ее закрутило, посмотрела вниз. Лобок, прикрытый теперь лишь узеньким треугольничком волос казался голым и по-детски беззащитным, клитор явно выпирал, пульсировал между пухлых, сейчас таких гладеньких валиков. Она сама никогда бы не решилась на такое, ее хватало лишь на то, чтобы подстригать свой рыженький кустик, голая же промежность была символом всего того запретного и порочного, чего до этого дня была лишена ее жизнь.
— Да, — хрипло выговорила девушка, поразившись своему севшему, гортанному голосу, — а тебе?
Услышав ее явную неуверенность, Герман легонько провел пальцами по гладким складочкам, размазывая сочившуюся влагу, ощутимо нажал на клитор, сжал ладонью лобок, заставив девушку выгнуться навстречу ласке.
— У тебя потрясная, очень сексуальная, маленькая киска, — прошептал ей на ухо, не переставая поглаживать внизу и заводя еще больше пошлыми словами, — с ума схожу, как хочу ее попробовать.
Обхватив девушку за спину, подтянул ближе и впился в приоткрытые губы поцелуем. Не осторожно, как раньше, а жестко, с надрывом, сминая нежную плоть, подчиняя, властвуя, выпивая ее дыхание до капли, чувствуя, как его контроль трещит по швам, когда она обвила руками шею и обхватила ногами талию, прижимаясь своим горячим, открытым лоном к твердому бугру, едва удерживаемому штанами.
Герман подхватил Машу под ягодицы, поднялся и, не разрывая ни поцелуя, ни кольца переплетенных рук и ног, отнес свою на все согласную жертву на постель.
— Герман, — вдруг заволновалась Маша, — мне к восьми надо быть дома.
Кинув взгляд на часы, показывавшие четверть шестого, ухмыльнулся.
— Ты слишком хорошего обо мне мнения, Мэри, — заметил, обхватывая зубами и немного оттягивая крохотный сосок, — но я принял к сведению, — переключился на другой, заставив выгнуться дугой от легкой боли и лавиной накрывшего наслаждения.
Чувствуя, что не способен долго продолжать эту сладкую пытку, оторвался от раскинутого на покрывале роскошного тела. Лицо девушки горело румянцем, волосы спутанными прядями лежали на плечах, выбившись из длинного хвоста, грудь бурно вздымалась, животик подрагивал.
Герман стянул майку, глядя на нее. Потянулся к штанам. Маша зажмурилась.
— Ты не задвинешь занавески? — несмело попросила, вдруг с ясностью осознав, что долгих прелюдий не будет. Открыть глаза и посмотреть на его член было страшно.
— Нет, — мягко отказал он, нависая над ней, — хочу видеть тебя.
— Я — девственница, — призналась девушка, инстинктивно пытаясь сжать бедра, когда он поставил колено между ее широко раскрытых ног.
— Я догадался,

— хохотнул Герман, подгребая под себя и снова и снова целуя, не давая сосредоточиться на страхах, — ты дала мне прекрасную возможность в этом убедиться, — не смог удержаться, чтобы не поддразнить ее, Герман.
— Будет очень больно?
— Не знаю, маленькая. Как-то юные девы с дикими идеями в моей постели еще не бывали.
Чувствуя его тело на ней, горячий, твердый орган, трущийся о ее сверх чувствительный, словно оголенный электрод, клитор, его руки, сжимающие плечи, губы пожирающие ее рот, Маша и стремилась к слиянию с ним, и в то же время, подспудно разрываемая паникой, мятежно отстранялась, двигая бедрами, отворачивая голову, то вскидывая, то бессильно опуская руки, не понимая, что этим распаляет его еще больше.
— Мэри, моя Мери — сделал над собой титаническое усилие Герман, приподнимаясь над ней, обхватывая ладонями личико, вглядываясь в потемневшие от страсти, расширенные глаза. — Хочешь, не будем доводить до конца сегодня?
Спросил, с надеждой вглядываясь в нее, чувствуя, что взорвется, если она и в самом деле пойдет на попятную. Маша недоуменно посмотрела на него рассеянным взглядом, смутилась, когда поняла, что невольно сопротивляется ему, затем медленно покачала головой.
— Нет Хочу тебя. Пожалуйста — выдохнула, расслабляясь, подстраиваясь под него.
Герману другого разрешения было не нужно. С мученическим стоном, впившись в губы, подхватил руками под попку, не давая елозить, стал медленно входить в нее. Она была безумно горячей, мокрой и очень тугой. Широко раскрыв глаза и задыхаясь от осознания происходящего, замерла под ним, сосредоточившись на ощущениях. Потом внезапно задергалась, зажмурилась, закусила губу, из глаз брызнули слезы.
— Больно Не надо, пожалуйста, перестань
Долю секунды он и правда верил, что способен выполнить то, о чем она просит, но потом пришло понимание, что если остановится сейчас, больше она не придет и он никогда ее не увидит. Это в тот момент было равносильно самоубийству.
Он будет терпеливым, понимающим, но потом.
А сейчас она должна стать его, другого не дано.
Видимо, метод медленного, дразнящего погружения плохо подходит для девственниц, и Герман сделал резкий, сильный выпад, пронзая ее до конца, вырывая яростный, испуганный крик боли.
— Все, все, маленькая, сейчас пройдет, — шептал он, замерев в ее узкой, обжигающей пещерке, целуя покрытые ручейками слез щеки, превозмогая собственную боль, давая ей время почувствовать его внутри, привыкнуть к нему. Когда болотные глаза распахнулись, полыхнув на него пробудившейся дикой страстью, он тут же сорвался, начав энергично двигаться в ней, с силой удерживая под собой, упиваясь ее по началу жалобными стонами, становившимися все более хриплыми, грудными, когда огонь стал разгораться в ней, а бедра инстинктивно заходили под ним ходуном, неумело пытаясь подладиться под его ритм.
— Вместе со мной, моя хорошая вот так, — подсказывал Герман, ведя Машу следом, взбираясь ступенька за ступенькой по лестнице наслаждения.
Как он и предполагал, долго он продержаться не смог. Быстро вышел из нее, чтобы спустить на смятую, в бурых пятнах ее крови простыню. Так хотелось кончить внутри нее, достав членом до трепещущей души, или забрызгать густыми, белыми каплями смуглый животик, но понимал, что она еще не готова к этому. Должно пройти время. Она еще только на пороге. Проявления дикой, животной сущности секса пока только напугают ее и шокируют.
Перекатился на бок, не отпуская из объятий, накрыл углом покрывала. Оба несколько минут просто лежали, переживая произошедшее. Маша, затихнув, перебирала пальчиками кудрявую, темную поросль на его груди, в голове была блаженная, звенящая пустота.