— Кончай придуриваться. Поехали, — я слегка пихнул Олега в плечо и тоже рассмеялся, делая вид, что не заметил обеспокоенного взгляда Алексея, что ничего особенно неприятного не произошло. Сев за руль, я деловито завел мотор и, подождав, пока все рассядутся по местам, направил машину к окраине города. На душе было скверно.
Андрей улыбался, Катя временами смущённо опускала глаза, пока Крушинин травил пошлые анекдоты: он просто измывался над моими нервами, устроив из поездки балаган. Рыжик сидел на переднем сидении рядом со мной и, задумчиво глядя на мелькавшие за окном ёлки, кусал губы.
Я вёл машину резко, но уверенно, вцепившись взглядом в дорогу и изредка фальшиво улыбаясь на удачные шуточки Олега. «Девушка» — это слово билось в моем сознании, отдавая болью куда-то под ребра. Я не мог заставить себя взглянуть в зеркало заднего вида — не мог смотреть, как Андрей бережно обнимает за плечи её. Может, прав Крушинин: я спятил? Спятил окончательно, если затеял такое! Зачем мне всё это? Как я вообще умудрился вляпаться в такое дерьмо? Честно признаться, я не знал ответа на этот вопрос, и может быть, оттого мне было особенно плохо. Я не видел выхода для себя и не хотел отказываться от моего синеглазого ангела. На холст моей жизни ложились оттенки синего вперемешку с чёрным — мрачно, безвкусно, бездарно до тошноты. Почему?
День прошёл тоскливо: вместо весёлой поездки вышло что-то до боли похожее на рутину. Алексей с Олегом жарили шашлыки, Андрей с Катей иногда уединялись, а я старался занять себя какой-нибудь работой, чтобы не думать о том, что в полумраке полукруглой беседки, окруженной цветущей сиренью, они целуются. Но чем больше я старался, тем меньше выходило — в конце концов, сам не подозревая как, я оказался по другую сторону кустов, прислушиваясь к разговору и прячась, словно вор, что намеревается украсть чужое сокровище.
— Кать...
— Домой хочу. Тут скукотища жуткая. Поедем, а? Андрейка, поедем домой.
— Неудобно как-то. Нас же пригласили.
— Ну и что? Скажи Максу, что мне нехорошо, и поедем.
— Нет. Не умею я врать, ты же знаешь.
— Один раз не страшно. Ну, Андрей...
— Кать, не веди себя как ребёнок.
— Я не ребёнок. Ты ради меня не можешь разок соврать? А ещё говорил, что любишь.
— Ну, люблю...
Последние слова Андрея мне сказали о многом: у них с Катей что-то не ладилось. Может быть, я напрасно хватал в закатном небе белёсые призраки глупых надежд, но я решил действовать.
В шесть часов вечера Андрей попросил отвезти их с Катей домой, однако я настоял на том, чтобы они задержались ещё на час, а потом ещё. Я ликовал, интуитивно чувствуя их разлад, надеясь, что когда-нибудь Андрей мне простит мою эгоистичную слепую любовь к нему.
Домой я развёз всех уже за полночь, и Андрей не пошел провожать Катю до дверей её квартиры. Они поссорились, но в этом театре теней главным тайным постановщиком был я.
Олега с Алексеем я намеренно повёз домой вторыми, а мою любовь — последним.
— Может, прокатимся по городу, Андрей? — предложил я, участливо глядя на его грустное лицо.
— Не, Макс, спасибо. Мне на работу завтра.
— Что с того? Мне тоже. У тебя с Катей проблемы, да? Вы вроде поругались.
— Вроде, — Андрей совсем сник.
— Не горюй. Милые бранятся — только тешатся, — я ободряюще улыбнулся, но мне хотелось смеяться, нажать резко на тормоза, выключить мотор и вцепиться в губы Андрея сумасшедшим жадным поцелуем! Взять его прямо там — в салоне моего автомобиля, нелепо возясь и стукаясь локтями о приборную панель, спинки сидений и дверцы! Загнать моего прекрасного ангела в угол, стянуть с него эти проклятые джинсы, вонзиться членом в горячий узкий анус — рвать на части, доказывая свою власть и без остатка отдаваясь своему помешательству. Сумасшедшим и влюблённым можно всё!
— Прости за испорченное настроение. Это мои проблемы, — Андрей вздохнул и махнул рукой.
Я включил «Дорожное радио» — приятный голос Сергея Лазарева зазвучал в салоне:
Зачем придумали любовь — понять всё это слишком сложно!