Девятое марта

— Но...

— Одиннадцатого вечером вернемся. Родаки все равно звонят по роумингу, да? Я кину тебе на счет тыщу рэ. Так сколько тебе лет?

— Восемнадцать...

— Ну и славно. А то я уже думал, что зря старался...

5.

Через три часа Лора, пьяная от мужских взглядов, сидела в кресле самолета Москва-Дубровник, а Иван Иваныч как ни в чем не бывало излагал ей тонкости ловли бабочек:

— С ней надо, понимаешь ли, как с человеком: понять ее. Тогда она сама полетит на тебя...

Когда можно было расстегнуть ремни, Иван Иваныч спросил:

— В туалет хошь?

— Ага...

— Ну пошли.

Ничего не подозревающая Лора прошлась, опустив глазки, между рядов, и удивилась только, когда он всунулся вместе с ней, захлопнув дверь.

За стенками ревело, будто вокруг клокотал водопад. Сразу стало жутко.

— А... а...

— Пипи хотела? Ну и давай.

— А... а вы...

— А я полюбуюсь. Можно?

После недолгих препирательств Лора спустила трусы и присела на унитаз.

— Подальше садись, чтоб видно было. Вот так...

Обомлевшая Лора пустила струю, физически ощущая взгляд на пизде.

— Ну вот. Писающая девочка — это куда красивей, чем писающий мальчик, смею тебя заверить. А теперь — немножко гигиены...

Он намылил руку и принялся деловито мыть Лорину пизду, ощупывая каждую складочку и каждый уголок.

Это было так одуряюще приятно, что Лора против воли закатила глаза.

— Мы с ней хорошо понимаем друг друга... с твоей девочкой... — приговаривал Иван Иваныч, поблескивая глазами.

Мытье незаметно перешло в ласку: плавными, глубокими движениями он дрочил Лоре клитор, и той казалось, что он щупает и щекочет ее сердце. Дверь дергали, и внутри у Лоры всякий раз ухало холодком, но Иван Иваныч говорил — «ничего, тут еще один тубзик есть», — и продолжал делать свое дело.