Научная конференция

Открывшаяся ему картина была восхитительна.Если в ванной под душем он любовался видом сзади, то сейчас ему открылась Рута анфас.

Она лежала с раскинутыми в стороны руками. Так любят лежать дети во сне. Так лежат те, кто находится в состоянии комфорта с самим собой и внешним миром. Это поза беззаботности, умиротворения и полного расслабления.

Ноги были тоже разведены. Не широко, но достаточно, чтобы взгляд Виктора надежно пришвартовался прямо между ними. Он рассматривал довольно высокий, гладенький лобок, соблазнительные складочки внешних губок, за которыми едва-едва проглядывались губки внутренние. С этого ракурса хорошо просматривалась и промежность.

Ага, тот самый «просак» из фильма «Жмурки». Вот ведь, Никита, ай да, Михалков! Анатомическим атласом огреть бы тебя, чтоб не вносил смуту в народные массы!

Он рассматривал девичьи привады, а руки продолжали выполнять массаж. Он уже заканчивал с правой стопой, совершая поглаживающие движения от ахиллова сухожилия и до кончиков пальцев, и переходил к левой.

Сосредоточиться на массаже мешал торчащий колом член — внешний вид Руты поднял бы и у мертвого. Но Виктор не давал пока волю своим животным инстинктам, вначале следовало закончить массаж. Он не терпел халтурщиков, и сам никогда не халтурил. Тем не менее, мысль пройтись по тайным ее складочкам языком дразнила аппетит, заставляя сглатывать слюну.

Спустя какое-то время массаж был закончен. На губах Руты играла улыбка, как у блаженного подвижника на великий праздник.

Виктор подтянулся выше, наклонился над лицом девушки и мягко ее поцеловал. Она открыла глаза, обняла его одной рукой.

— Витенька, как хорошо, как вкусно! Это лучший массаж ножек в моей жизни! Спасибо тебе! — Рута также мягко поцеловала Виктора в ответ.

— У тебя такие ножки, что я и сам получил удовольствие. Давай-ка на животик, — Виктор немного приобнял Руту, чтоб помочь ей перевернуться.

Рута послушно выполнила просьбу, хотя не представляла, какое же Виктор готовит продолжение.

Зато это знал Виктор. Он стал над девушкой на четвереньки и ткнулся лицом ей в волосы. Голова его моталась из стороны в сторону, как у щенка, который ищет мамкину титьку. Он получал свою дозу, как наркоман после долгой ломки. Все перестало иметь значение, кроме рыжего шелка, в который он окунался, казалось, целиком. Он вдыхал запах этих волос, вдыхал запах ее тела. Добираясь в своих стараниях до ее открытой кожи, он целовал ее, лизал, покусывал. Под его атаку попадало то плечо, то шея, то мочка уха — Виктору нравилось все.

И Руте нравилась эта суета вокруг ее волос. Она подложила руки под голову и закрыла глаза.

Виктор начал опускаться ниже. Он покрывал поцелуями спину, ласкал языком вдоль позвоночника. Язык дошел уже до его любимой женской черты, той самой, что делит попу пополам.

За попу он взялся с особой страстью. Эта круглая, упругая, широкая попа заслуживала самого пристального внимания. Он начал помогать себе руками. Пальцы впивались в эту податливую плоть сильно, до боли. Зато языком он прикладывался мягко, нежно, компенсируя причиненную боль. Этот контраст ощущений заставил Руту постанывать. Она двигала попку навстречу его пальцам, навстречу его языку.

А язык работал все ниже и ниже. И вот, наконец, первое касание дырочки ее попы. Рута отреагировала несколько болезненно, напрягла ягодицы, как бы загораживая путь языку.

Виктор понял, что такая ласка для нее в новинку. Да уж, далеко не всякому дано испытать сладость этой изысканной ласки. И далеко не всякий готов ее предоставить. Только избранные могли рассчитывать получить ее от Виктора, только самым своим желанным женщинам он дарил такое удовольствие. И Рута как-то сразу вошла в эту элитную группу. Для Виктора это был тот случай, когда главное — доставить удовольствие партнеру, когда именно от этого ловишь основной кайф.

Виктор широко охватил ее булочки ладонями. Надавил, потом слегка сжал, снова разжал, заставляя мышцы расслабиться. Язык распластал как можно шире и провел снизу вверх. Потом еще, еще, плавными, длинными движениями, как кошка вылизывает своих котят.

Рута поддалась, не устояла. Она отпустила мышцы, расслабилась, и стала вникать в новые ощущения. А они были очень интересными! Смесь стыда с похотью, прямо какая-то гремучая смесь! Да, она стыдилась того, что делал с ней Виктор. Ведь это был самый настоящий разврат, а она никогда не считала себя распущенной женщиной! Ее последний мужчина, нет, скорее просто ее партнер, с которым она встречалась «для здоровья» и легко рассталась в связи с переездом в Н... ск, никогда и близко не подводил ее к подобным ощущениям и мыслям. Все у них было традиционно и... скучно, да, именно скучно. Все однообразно, ожидаемо и предсказуемо, а поэтому пресно и уныло. А она вот ведь какая, оказывается! Она похотливая, она беспутная, она такая сластолюбка! Стыд ушел, и осталось одно лишь желание, голое, неприкрытое вожделение, готовность принять все, что предложит этот мужчина, и готовность отдать всю себя.

О, господи, что ты со мной делаешь! Ой, сейчас умру! Ой, нет, не надо, не надо больше, пожалуйста!!! Нет еще!!! Хочу еще, сильнее, о боже, как это вынести?!

Она стала двигать попой ему навстречу. Виктор ощутил прилив восторга от того, что он разбудил эту женщину и сделал ее своей. Да, в этот миг она не принадлежала никому, даже себе, она была полностью его, и он, как полноценный хозяин, распоряжался ей по своему усмотрению.

Он властно раздвинул ей ягодицы, максимально полно открывая доступ к нужным зонам. Язык работал не только по дырочке попы. Он начинал свое движение гораздо ниже, там, где она вся истекала соками. Язык захватывал этот нектар и размазывал его по анусу.

Какая сладенькая, ну настоящая клубничка!

Единожды попробовав ее на вкус, Виктор уже не мог оторваться. Кончик его языка все глубже проникал в ее основную щелочку, он жалел, что язык такой короткий и не может забраться глубже.

Указательным пальцем он принялся массировать ее анус. Конечно, это не язык, но все же лучше, чем ничего. Палец скользил легко, но Виктор не стал совать его внутрь. Он понимал, что Рута к этому еще не готова, что этот момент ей будет неприятен. Но легкие надавливания все же совершал, как бы готовя почву для будущих утех.