Семья Мэнсфилд

Как и следовало ожидать, комната Филиппа была заперта. Я тихо потрогала ручку закрыто на ключ. Коль скоро Джейн мне этот ключ бросила, то это значило, что я должна войти. Я вошла и обнаружила Филиппа лежащим ничком на черной кушетке вдоль стены кабинета, у самого стола; спиной ко мне, лицом к стене, свернувшегося, как младенец. Что это с тобой? спросила я как можно громче, закрыла и заперла за собой дверь. Он не ответил. Я нагнулась и тронула его за плечо. Поначалу мне показалось, что он спит, что вполне отвечало его планам. Филипп? снова спросила я. На минуту мной овладела какая-то боязливая дрожь, я толкнула его в плечо, чтобы он обернулся: Чего? спросила я достаточно глупо. Нагнувшись ниже и положив колено почти что ему на ноги, я заметила, что штаны его расстегнуты и оттуда выглядывает головка. Здесь он вдруг начал плакать, как ребенок, громко всхлипывая. Не слезы, а нюни. Я развернула его на спину, села рядом и резко позвала: Филипп! Уйди. Боже мой, да уйди же! простонал он, но без настоящей силы, Итак, подвинувшись ближе, я вынудила его смотреть на меня, пока он пытался как-то прикрыть своего подкидыша. Плохой мальчишка, чем ты тут занят? у меня больше не было сомнений; рука Джейн побывала здесь раньше моей, отворив все ворота вероломством, упрямством или очередной шуткой. Мамочке обнять мальчика? спросила я.

Не знаю, что это на меня нашло, но такие слова как-то лучше подходили к ситуации, когда все зависело от моих дел, а не от его намерений. Я улеглась на кушетку с ногами, рядом, прижав его колени своими и сюсюкая: Что, плохая Джейн дразнила нашего Филиппа? Он весь содрогнулся, когда я взяла его за балду и вынула ее из укрытия, а потом засунула свой язык в его вялый рот. Он задергался, как девочка. Мюриэл можно с ней поиграть? выдохнула я в его губы. Как я вас ненавижу обеих, простонал он. Конечно, конечно. Ой, да он становится больше, нет? Петух и впрямь встрепенулся. Но руки лежали бессильно по сторонам: широко раскрыв рот, он хрипел, явно не зная, в Раю или в Аду находится. Давай, давай, плохой мальчик, понукала я. Набрякший жезл зашевелился у меня в руке. Я прошлась по нему пальцами снизу вверх, ощущая, как набухают жилы. Мюриэл сделает ему прятно, пообещала я.

Он приглушил свои всхлипывания и как-то судорожно заработал ртом под мои одобрительные поглаживания. Нет, нет, захрипел он, но я ощутила, как там запульсировало. Увы, для Филиппа ночь была потеряна. Я подоткнула платье, подсунула свое колено в чулке под его шары, которые вытащила на белый свет. Мой язык заработал быстрее у него во рту. Я не... не... не могу, всхлипывал Филипп. Ты можешь, ты должен. Будь хорошим мальчиком и спусти, наши носы терлись, бедра его дрожали, положи руку между моих ног, прошептала я. Боже мой, нет! Как плохо! Стой, стой, прошу тебя, стонал он, но я в нетерпении схватила его онемевшую правую руку и засунула себе высоко под юбку, зажав голыми выше чулок ногами. О, грех! испустил он восклицание. Пощупай, какая у Мюриэл там бяка, глупый мальчик, сказала я. Я соблазнила нескольких молодых мальчиков с большей легкостью, чем родного брата.

Сейчас во мне смешались азарт и веселье. Я пристроила его пальцы прямо под своим кустом. Он весь взопрел, лицо его было маской чувственной агонии. Давай, милый. Дядя Реджи всегда кончал с нами вместе, пробормотала я. Давай, Филипп, сделай это сестричке в руку. Га-ар-аах! поперхнулся он. Он схватил меня за шею, неуклюже ткнув мой рот к своему, все это время всхлипывая, и, наконец, прыснул славной, длинной струйкой. Я приподнялась посмотреть: длинные, плотные нити спермы прочертили воздух и легли мне на руку. Ах ты мой хороший мальчик! Как это все славно делать, правда? Представь, как дядя Реджи делал это в оба наших гнезда, сказала я. Нет, нет! Боже! А-о-о-о! он снова прыснул, еще три слабые струйки упали, а последняя пена испачкала мое голубое платье. Я перекатилась на него и прижала к кушетке, ощущая его головку у своего куста. Ну, ну, хороший Филипп... Какую лужу ты наделал! Ну, теперь пойдем баиньки, солнышко, и если ты будешь хорошим, то Мюриэл сделает тебе то же самое утром. Мы в грехе! простонал он. На этом мое терпение почти кончилось. Я поднялась, пощекотала его плотного липкого червяка, вытерла руку о его штанину и выскочила за дверь, на этот раз оставив в ней ключ изнутри.

В своей комнате я сняла платье, сорочку и туфли и, разгладив чулки, на цыпочках прошла к Джейн. Как и ожидалось, обе лежали голыми в кровати. Разве она не прелесть? Я еще раз ее кончила, сказала Джейн. Обе лежали грудь к груди. Сильвия поежилась в ее объятиях и прикрыла глаза. Я забралась по другую сторону нашей дорогой племянницы и зажала ее посередине.

ДНЕВНИК ДЕЙДР

Ричард вчера опять накачал меня, совершенно против моей воли. Злой мальчик. Ой спрятался под туалетным столиком, за гардиной. Я его не видела, не слышала и разделась, думая, что он уже спит. Я была голая, когда он выскочил оттуда без одежды и набросился сзади, пока я искала ночную сорочку под подушкой. От испуга я закричала, и Эми, наверное, все слышала: "Нет, Ричард, нет!". Я мягко упрашивала от страха, что она придет. Он повалил меня на кровать и терся о мой зад своим снарядом. Спокойнее, мама, прошу тебя. Дай мне положить это туда, шептал он. Не помню, сколько мы боролись, но я все время слабела от ощущения его крепкого мальчика близко к моей плоти. Я заплакала, он вытер мои слезы поцелуями, силой перевернул на спину и лег мне на живот, упрашивая до тех пор, пока я не сдалась, о, позорно сдалась! и не позволила егомальчику зайти в мои губы. Один скорый толчок и он оказался внутри. Мои ноги свесились на пол, я всхлипывала ему прямо в рот. Он делал все это со мной медленно, долгими, тихими поползновениями, пока я вся взмокла под его мальчиком, постанывая от удовольствия, которого мне не хотелось. Он сосал мои соски, еще больше раздвинул мне ноги, поддразнивая своим дьявольским нашептыванием желания, и наконец я обхватила его, вся отдавшись, подстраиваясь задом к его жадным толчкам.

Не приходи так скоро, прошептала я помимо воли. Пусть язык сбежит от меня! Те, кто не может себе помочь одержимы. Он прижался щекой к моей щеке, пыхтел и все медленнее двигал взад и вперед бедрами, задерживая сперматический импульс, как только мог. Ты же хотела, чтобы я тебе это сделал, правда? прошептал он мне в ухо. В ответ я крепко обхватила ногами его поясницу. Мы оба захрипели. Трижды я замочила его шары, но больше не проронила ни слова, ни разу. Я была одновременно свидетелем и участником; лежа под ним, в то же время наблюдала за нами, за движением его ягодиц, за тихой походью его мальчика и как его шары тихо бьются о мой зад. От такого зрелища я выглядела изумленной: в одно и то же время я была покрыта грехом, но и свободой восхищения. И с тем и с другим борешься непрестанно, но без пользы. Иду, задохнулся он, и я теснее прижалась к его орудию. Как просты действия любви, и все же какую сложность мы всякий раз придаем им, размышляя то здесь, то там о том, чего следует, а чего нет. Впрочем, я равно прислушиваюсь и к запретам, и к разрешениям. Это Филипп и подобные ему распинают себя на отрицании. Возможно, в грехе я ищу отмщения за боль, причиненную моей страждущей душе за времена сухого брачного ложа. По крайней мере, мой передник вчера набух от спермы. И плакать ли из-за этого? Не знаю.

Глава четвертая

ДНЕВНИК ФИЛИППА

Проклят стал день вокруг, когда, проснувшись, я услышал внизу ранний щебет голосов. Сны греха, которые приходили ко мне, не должны посещать человека, очищающего благочестием свою душу. Мне следовало бы навсегда запереться в этой комнате от терзающих теперь искушений но я не в силах. Невинность Сильвии призывает меня. Я ее ангел-хранитель, единственный, кто теперь может ее защитить. Мне снился и дядя Реджи: та гадкая спальня в маленьком и злобном домике. Не думай, что можешь заглядывать в умы и сердца даже тех, кто тебе дорог, однажды сказал он. Эти слова горят у меня на языке, точно так же, как горели, думаю, и на его. Пятна на брюках вывести не удастся: я спрятал их в шкаф и больше никогда не одену. Если держать печенье и бисквиты у себя в столе, спускаться придется значительно реже. Но что сделаешь с несчастьями и инцидентами повседневной жизни! Только я подумал об этом, как Сильвия прибежала наверх. Я почувствовал себя спрятавшимся. Папа, ты опаздываешь к завтраку. Ты не спустишься вниз? спросила она. Я сел на кушетку, которую теперь называю "Отчаянье", она прыгнула мне на колени и обняла своими сладкими руками за шею, устроившись нижней и пухлой частью своей персоны как раз на том месте, которое оказалось вчера объектом покушения обеих моих грешных сестер. Сейчас же спущусь вниз, ответил я в растерянности.

Она слишком много елозит, когда говорит. Я с ужасом ощутил под ней движение я имею в виду свое собственное движение, в котором обвиняю Мюриэл и Джейн. Хорошо, папа. И почки, и бекон сегодня отличные все очень вкусно, правда. Ой, какая у тебя щетина, рассмеялась она, отворачиваясь. Зайчик, я еще даже не брился. Сейчас... Я хочу сказать, я иду. Я поднялся следом, ощущая, с возрастающим ужасом, восстание моих частностей, которое она, если бы Небо вняло моим молитвам, могла бы и не заметить или оказаться настолько невинной, чтобы не понять причин такого явления. И в самом деле, взгляд ее несколько опустился, но потом она отвела глаза, как ни в чем не бывало. Губы были полураскрыты. Как она скромна при всей своей веселости! Такие свежие юные губы, такие жемчужные зубки. Молюсь, чтобы они сохранили ее чистоту. Тетя Мюриэл пообещала заказать мне новое платье сегодня же, папа, и еще новую шапочку. Она сказала, что тогда ты купишь мне новые чулки. Правда? Я еще не знаю, должны ли они быть белые, розовые или голубые, или, может быть, даже черные. Тетя Джейн говорит, что темные цвета самые подходящие,

Сильвия щебетала, увлекая меня вниз, куда так не хотелось идти. Сестры ждали меня, как я и боялся. Едва мы вошли в столовую, как обе вскочили и поцеловали меня, к восторгу Сильвии и к моему смущению; обе назвали "милым" и настояли, чтобы я сел прежде них. Джейн развернула салфетку и силой положила мне на колени, а ее пальцы в этот момент скользили по моей незатихшей выпуклости. Ого, что у нас здесь есть! рассмеялась она. Сильвия оторвалась от чая и удивилась словам Джейн. Что до меня, я покраснел. Пальцы Джейн суетились, хотя под скатертью этого было и не заметно. Роза вошла в столовую с миской и, как обычно, поставила ее сбоку на стол. Джейн тут же смахнула мою салфетку на пол и быстро села на место. Роза, дорогая, не поднимешь ли ты салфетку хозяина? Она упала внизу у края стола. Я пробормотал, что дотянусь сам, но чертова горничная настояла и ринулась вперед, как юная газель. Я едва сдержался, чтобы не вырвать салфетку из ее рук. Поступать так перед Сильвией было бы абсурдно, ибо я прежде всего настаивал на подобных обязанностях горничной. Увы, к ужасу моему, рука Розы встретила то, что, Джейн привела к еще большему позору. У нее хватило стыда покраснеть, под стать юным годам и, вскрикнув: "Ой, сэр!" выбежать из комнаты. Что случилось? спросила Сильвия и, позвав Розу, выбежала за ней, даже не спрашивая, можно ли выйти из-за стола.

Боже мой, что вы натворили, наконец? обратился я к Мюриэл и Джейн. Я не хотел с ними разговаривать, но следовало поднять голос. Самец красуется, дорогой мой. Ему вполне подобает такое за тем столом, где он царь, ответила Джейн. Я посмотрел ей в глаза: они не моргнули. За дверью слышался шепот. Ради Бога, приведите обратно Сильвию, я не мог и пошевелиться в таком позорном состоянии, чтобы не обнаружить его при всех, в том числе при Розе, которую решил уволить. Как пожелаете, сэр, саркастически ответила Мюриэл. Сильвия явно пискнула за дверью. Не в силах сдерживаться, я заорал ее имя, и она вбежала сама. Заканчивай свой завтрак и не поднимайся из-за стола, пока я тебе сам не скажу, приказал я, тут же пожалев об этой жестокости, вызвавшей слезы на ее глазах. Тебе бы, Филипп, лучше почаще ее целовать, чем ругать, заметила Мюриэл. Спокойно! сказал я, хотя и много мягче, что меня самого оглушило. Из-за неловкости я не мог есть. Призрак дяди Реджи снова улыбнулся мне. Когда твой папочка вел себя плохо, начала Мюриэл Сильвии через стол, его мамочка запирала его в шкаф, пока он не признается в своих грехах. А давайте запрем его сейчас в шкаф? Мюриэл, не говори глупостей, сказал я и отодвинул свой стул, что оказалось фатальным, потому что обе вскочили и схватили меня за руки.

Сильвия смотрела на нас, закусив губу, но ей все казалось игрой, и она улыбалась. Так меня хитро поставили в положение, из которого, не употребив силы, было не выбраться, ибо они держали за руки крепко и подталкивали вперед. Бедная Сильвия не знала, что и думать, но в конце концов, как я и боялся, победили улыбки ее теток. Плохой, бяка Филипп, пошли, приговаривала Джейн, пока вместе с Мюриэл тащила меня. Открой шкаф, Сильвия... Какая чудная игра прямо с утра! Нет, Сильвия! хотелось мне воскликнуть, но это могло бы смешать ее еще больше. Я выдавил из себя фальшивую улыбку. Увидев это, Сильвия, в свою очередь, рассмеялась и открыла угловой платяной шкаф, из которого давно вынули все полки. Я собирался переставить этот шкаф, который только загромождалпространство. В минуту меня втолкнули внутрь. В узком шкафу с двойными дверцами я оказался сжатым с двух сторон, лицом направо. Дверцы заперли, стало темно. Ты можешь искупить вину, если поцелуешь Сильвию, а не будешь ее ругать. И помни, хорошо поцелуешь! Мюриэл раскрыла дверцу, заталкивая Сильвию ко мне в шкаф. Потом темнота наступила снова. Ой, папочка, какие они глупые. Хотя, знаешь, я не возражаю, сказала Сильвия, тесно и гибко прижимаясь ко мне. В самом деле, в тесноте она не могла не почувствовать, как мое напирает ей прямо в живот.

Откройте двери! заорал я, поневоле расстраивая Сильвию, которая убедилась в том, что я не хочу ее поцеловать. Нет! Мы ее подпираем, ответила оттуда Джейн, и я действительно ощутил, как они напирают спинами на дверцы, в то время как ноги Сильвии согнулись на моих, а голова упала мне на грудь, словно она обиделась, что я не хочу "слушаться". Ты можешь поцеловать меня, если хочешь, папа, пробормотала она, поднимая лицо; я это почувствовал, потому что рассмотреть ничего не мог. Ее нос прошелся у меня под подбородком. Пчельник дыхания приблизился к моим губам. Хорошенько, Филипп! Не клюй в щечку! послышался голос Мюриэл. Это глупо, но я и правда не против, папа, прошептала Сильвия. Ее животик поневоле прижимался к тому, что находил внизу. В духоте шкафа обе мои руки вспотели, я не знал, куда их деть, да и в любом случае едва мог ими пошевелить. Я наклонил голову. Мы коснулись друг друга носами, лица невольно сошлись так, как не должны бы были. О, ее губы были влажные, слаще меда! Она смело впилась ими в мои. Я задержал дыхание. Они ослабли и соскользнули. Ну, поцеловал он тебя уже? прозвучал голос Джейн. Да, в самом деле, теперь выпусти нас, сказал я, и тут же свет залил нас, а Сильвия упала на руки Мюриэл, явно не зная, остаться ей или убежать.

Она хочет в сад, я подумал, что отпускаю ее на волю. И правда, Сильвия благодарно посмотрела на меня и убежала. Они не задерживали ее, одновременно взглянув вниз на невольную демонстрацию того, что считают мужественностью. Да она тебе прибавила, вызывающе заметила Джейн, и обе, повернувшись, поспешили за Сильвией, крича ей вслед, чтобы подождала. Итак, я измучен, выставлен на посмешище и даже хуже. Примерно через час после смехотворного события, без сомнения, призванного в чем-то меня унизить, я встретил поднимающуюся по лестнице Сильвию. Она раскраснелась и выглядела, как мне подумалось, очень возбужденной. Можешь не целовать меня, папа, если не хочешь, и она побежала к себе в комнату, запирая за собой дверь. Я было хотел сказать, что поцеловал ее, как следует родителю, но понял, что могут услышать Мюриэл или Джейн, которые специально устроили всю эту путаницу. Я попался между дьяволицами и невинностью. Если бы здесь была та, которую я любил! Она бы взялась за это. Нужна другая женщина, чтобы унять эту пару. Уволить Розу я также не могу, потому что не нахожу вразумительного объяснения для Сильвии. Недолго думая, желая как-то возместить возможную обиду, я достал из бумажника десять фунтов одной банкнотой и просунул ее под дверь: Это тебе на платье. После минутного молчания послышался шорох: она ее подняла. Спасибо, папа, отозвалась она из-за дверей; я решил, что тон был прохладным, впрочем, я был на взводе. Не позволю ни Мюриэл, ни Джейн ничего для нее покупать. Хотя бы здесь я могу одержать небольшую победу впрочем, не такую и маленькую, ибо Сильвия будет знать, кто лучше хранит ее.

Глава пятая

ДНЕВНИК ДЕЙДР

Весьма неожиданный вечер в доме Мориса и Эвелин. Хотя я предчувствовала, но никогда точно не знаешь, чего ждешь. Мы провели с Эвелин вместе около часа и обсудили многое и весьма тепло по поводу философии любви. Так, по крайней мере, она это называет; я не могу назвать это иначе, чем удовольствие, хотя временами меня и настигает раскаяние. К нам присоединилась Мод, ее старшая дочь. Ей двадцать лет, и она поразительно похожа на мать. Я ожидала, что с появлением Мод тема разговора изменится: Мод со стороны сама тихая чопорность, и у меня не было никакого желания мучить девушку тем, что, по-моему, ей еще не принадлежит. Когда она вошла, я наугад (и очень нелепо) вставила, как мала ванная комната нашего нового дома. О, ванные они должны быть просторны, заметила Эвелин в свою очередь, обращая к Мод тот выжидательный взгляд, который обычно подает одна актриса другой, если та забывает роль.

Отчим рассказывал, что в Японии леди и джентльмены купаются вместе, Мод выглядела обрадованной, как школьница, ответившая урок. Чем и мы иногда занимаемся, добавила Эвелин, пока я в изумлении глядела на эту пару, спрашивая себя, как такое возможно; я имею в виду в физическом смысле, т. е. как им хватает места и я бы сказала "стыда", если бы речь шла не об Эвелин. Чудесное изобретение моего супруга: пойдемте посмотрим. Меня пригласили наверх, куда мы и направились втроем. Ванная комната оказалась этажем выше, в конце коридора. В дверях нас встретили клубы пара, из которых, как видение в пантомиме, возникла горничная. Ее чепчик съехал набекрень, а лицо раскраснелось. Мы будем купаться, Мэри, сказала Эвелин. Да, мэм... Я помогу вам раздеться. Завтра, Мэри, не сегодня. Она всюду лезет своими пальцами, эта плохая девчонка, особенно к Мод, добавила Эвелин вполголоса, когда горничная выскользнула из ванной комнаты, а дверь закрылась.

Ах, какая ванная комната и какая ванна! Морис, по всей видимости, соединил два резервуара, убрав между ними стенки, и получил в результате огромное вместилище. Это общая ванна, милая, проговорила Эвелин сквозь плотный, горячий и очень душистый пар. Они с Мод начали раздеваться. Меня пригласили последовать их примеру и также бросить свою одежду в одну из больших корзин. По числу этих корзин я догадалась, что втроем можно одновременно разделять и эту роскошную ванную комнату с ее мраморной плиткой, цепями, лампами и большим прислоненным к стене шезлонгом. На нем было очень забавно, сказала Эвелин, пока я оценивала его глубину и ширину. Я разделась не мешкая, желая как можно скорее разглядеть и Эвелин, и Мод. У обеих были темные бархотки и длинные, красивой формы ноги. Задняя часть Мод туго вздувалась, как и у матери. Груди Мод небольшие и крепкие, как маленькие тыквы, а у матери они, как и у меня, пышные.

Ищущими глазами мы обследовали формы друг друга, а наши взгляды путались у нас между ног. То есть, скорее, Мод и Эвелин следили за мной, а я за ними. Очень забавно заниматься этим в ванне, сказала Эвелин, на что Мод выпалила: "Ой, мама" и получила крепкий шлепок по заду. Забирайся в ванну, девочка моя, и дай нам свою спину, сказала ей мать, на что она послушалась и села, отдуваясь, как одалиска, с сосочками, наполовину погруженными в воду. Тогда Эвелин медленно приблизилась ко мне и подошла всей своей грудью к моей. Две взрослые женщины... Дай мне свой язычок, пока я поищу твою милую замазулю, прошептала она, пропуская пальцы между моими ногами. Меня поразило, что здесь должна быть Мод, хотя бы она сидела спиной и ничего не видела. Машинально я даже сказала: "Не надо!" но проговорила это уже нежно в ее рот, который блуждал по моему, пока ее рука обследовала мои задние части.

Мама, что вы там делаете? Я не хочу купаться, пробормотала Мод несколько плаксивым тоном. Что бы я ни делала, милая, тебе об этом нечего думать. Оставайся там, где ты есть и как есть. А теперь, Дейдр, отвори ножки пошире, раздался убеждающий шепот. Я повела головой, хотя и слабо, потому что моя щека лежала на ее щеке. Ее пальцы разобрались в любовных губках и нашли мою точку. Мои колени подкосились; я ничего не могла поделать, но даже сейчас еще шептала: "Не надо!", совсем тихо. Меня поймали обеими руками, и очень знающими. Как это чудно, что ты до сих пор как неопробованнаядевочка, сказала Эвелин будто бы прямо для Мод, отчего я покраснела и затряслась. Я слышала свое дыхание это был верный признак страсти. Я хотела и сама ощутить ее меховую щелку, но присутствие Мод сдерживало меня, хотя она была по меньшей мере на восемь футов от нас и все еще сидела спиной, перебирая пальцами по воде.

Мои соски затекли, как и у Эвелин, и снова вернулась память о моей дикой юности. Я была бы счастлива видеть, как тебя трахают. Скажи, что мне можно, и длинный язык Эвелин заскользил у меня во рту. Т.. .только без Мод, прошептала я, и она прыснула мне в рот: В ванной... даже в кровати... даже на диване в гостиной... нужно делать, как говорят, как просят и так, как ждут. Нет, н.. .нет, Эвелин, стой, не надо! Ааах! Я тут же опрыскала ее занятую руку и почувствовала, как кончиком пальца пробуют мою нижнюю розу. Потом послышался какой-то звук. Дверь открылась и там показался Морис! Я вся обвисла. В четыре шага он очутился рядом, и я перешла из рук Эвелин в его, увязнув в нем своими любовными выделениями, пока он, поднеся губы к моим, продолжал развивать перезвон, так умело поднятый женой. Я услышала свой стон: "Нет!", но этот звук погас у меня в уме. Послышался всплеск это выпрыгнула Мод.