Лизе даже не было чем прикрыться, и она вжалась в постель. Фонарь безжалостно освещал ее до последнего волоска на лобке.

— Вы снова поддались чарам какой-то потаскухи? Как вам не совестно, принц Герман! Взять ее! — чьи-то грубые руки вдруг схватили Лизу и стащили с кровати. Лиза закричала.

— Почему, о почему небо так немилосердно? — ныл принц Герман, раскачиваясь, как китайский болванчик.

— Именем великого короля

— Нет! Замолчите! Я не в силах этого вынести!

— Принц, но я обязан огласить бесстыднице

— Нет! Я этого не перенесу! — принц вскочил с кровати и метнулся в соседнюю комнату, махнув сдутым членом, как хвостиком. — Не перенесу! Не перенесу! — слышалось из-за стены.

— Именем великого короля Трефа ты, порочная потаскуха, обвиняешься в совращении лица королевской крови. Согласно уложению о наказаниях великой Империи, за это преступление с тебя надлежит заживо содрать кожу. Приговор будет приведен в исполнение немедленно. Палач, приступайте к своим обязанностям. Ефрейтор, карету для принца!

Лиза не могла осознать то, что ей сказали. Ноги вдруг перестали слушаться ее, и она повисла на руках стражников, тащивших ее к двери.

— Прости, небесное создание — пласкиво тянул вдогонку принц, высунувшись из комнаты. — Я буду вечно помнить тебя!

— Вы неисправимы, — говорил ему воспитатель. — Всякий раз вы говорите этим шлюхам одно и тоже

Лизу вывели, вернее, выволокли наружу. В тело впились холодные иглы дождя

Ее приковали к мокрому камню, и палач достал нож.

— А ты ничего, — сказал он знакомым голосом. — Жаль портить такую шкурку Ну ладно. Начнем.

Лиза снова закричала.

Точнее, крик сам выметнулся из нее — откуда-то из глубин тела, почуявшего близость смертной боли.

Крик нарастал, отдаваясь синюшной пеленой в глазах. Лиза таяла в этом крике, как только что таяла в любовной гонке, надрывала криком горло и всю себя — и когда крик перешел в ужасающую, немыслимую, огненно-рвущую боль, расколовшую мозг, Лиза рухнула куда-то в темный колодец, в безымянную, безмысленную глубь, чтобы спастись там от боли; но боль не отпускала ее и рвала на клочки, разбрызгивала кровавыми каплями, загоняя под дно мыслей и чувств, где не было ничего, кроме боли, и можно было только кричать, кричать, кричать

***

— кричать! Хватит кричать! Хватит! Слышишь? Да заткнись уже!..

Тьма вдруг набухла и лопнула.

Перед Лизой мелькало чье-то лицо, прыгая туда-сюда, как маятник.

— О. Очнулась. С добрым утром!..

Лицо перестало прыгать. Лиза вдруг поняла, что это не оно прыгало, а просто дядька тряс ее за плечи.

Минуту или больше она смотрела на него.

«Это палач?» — думала она. — «Где-то я его видела И почему он здесь, в моей тюрьме? Хотя все логично — палач в тюрьме»