День рожденья с продолжением... Часть 47

- Ой, Лиз, ты уж извини! У самой всё из башки вышибло, как начались там забавы! Да ещё и этого буратину уму-разуму учить Сейчас надо будет жарить новую порцию рыбы, а ты немного подкрепись, чем можно сразу!

- Так я сама занялась, и мне тогда ничего больше не было надо. Я б и не пошла никуда, пока вся горела. Вот теперь можно.

- Тогда пойдем в гостиную. Там и воздух свежий, и нету толчеи, - и Лера вышла сопроводить Лизу, а заодно и показать ей дом.

Вероника ненадолго перестала подстёгивать Олежку тростью.

- Не очень давно я где-то, не помню где, слыхала про один эксперимент. Там то ли крысе, то ли обезьяне вживили в мозг электроды, воздействующие сверхслабым током на так называемые "центры радости". Для того, чтобы получить какое-то удовольствие, надо было нажать на клавишу. И вот подопытный зверёк всё нажимал, нажимал, нажимал эту клавишу, забыв про питьё, еду и сон. Хотя пища и вода были рядом же с избытком. Но радость - прежде всего! Итог - объект испытания погиб от истощения, не замечая ни голода, ни жажды! Но зато с ощущениями удовольствия! Кстати, те, кто особо фанатично плавает в интернете, тоже порой забывают про еду и сон. Для них как будто останавливается время, словно в раю, - рассказывала Вероника, не забывая то слегка потыкивать кончиком трости Олежке в щель между ягодицами, то похлопывать справа или слева по бёдрам, словно напоминая что за его работой следят. - Так и здесь, ради радости лишний раз вдуть страпон в подставленную дырку, некоторые готовы отказаться от еды, пока не получат свои удовольствия в полной мере, - ехидно ухмыльнулась Вероника, довольная, что хотя бы и за глаза, но хоть чуть-чуть да как-то "укусила" Лизу.

Сам же Олежка с первых минут начал обливаться слезами. Приходилось их постоянно смахивать рукой, протирать глаза. Торопясь, он нарезал кружочки лука неровно, а чтобы получалось аккуратно, приходилось сбавлять темп. Вероника кричала на него, грозила, очень больно нахлёстывала тростью, отчего Олежка подпрыгивал, дёргался, и получалось у него только хуже. И новые и новые окрики и обидные эпитеты вместе с болючими ударами сыпались на него как горох из дырявого мешка. Девки смотрели и лишь посмеивались над его неловкостью.

Но и до Вероники вскорости начал доходить луковый дух, ещё раньше чем она начала свой рассказ. Девушка сдвинулась на такое расстояние, чтобы только-только иметь возможность подгонять Олежку, но и там она ощущала острые рези в глазах. Он даже испытал некоторое удовлетворение, что эта жестокая и крикливая хозяйка также испытывает неудобства. Наконец Марина пришла ей на помощь, что оказалось полезным и Олежке. Принеся здоровую краюху ржаного хлеба, она положила её рядом с нарезаемым луком.

- Ты разве забыла, как недавно, когда он тоже резал цибулю, а я его погоняла, то, чтобы не плакать, клала рядом чёрный хлеб? Он как вбирает в себя этот запах, оттягивает его.

- Нее, не обратила внимания, - как-то кисло протянула Вероника, и вновь огрела Олежку. - Н-ноо, пошевеливайся сонная скотина! Да уж, ох и трудно же быть ослогоном!

Чтобы позавтракать, Лиза ушла в другую комнату, в гостиную или в столовую, где имелась кофеварка. Теперь Лера отнесла ей туда ломтики буженины, тонко нарезанную сырокопчёную колбасу, белый и чёрный хлеб, масло и сыр, который ещё накануне так нахваливали девчонки.

Когда Вероника окончила свой рассказ, Марина повернулась к ней от окна, где в ярком солнечном луче, словно рассечённый им как клинком, причудливыми фантомными узорами плавал сигаретный дым.

- Те, которые получают радость, сидя в интернете, не вылезают из него, забывают еду и сон, называются "интернет-зависимыми". Это психическая болезнь, хотя таким сразу ж ставят диагноз "шизофрения". Так удобнее врачам. Не вся ли разница, от какой болезни будут лечить галоперидолом? Который один на все заболевания. Всё равно они неизлечимы по определению. Когда я работала в психбольнице, уже тогда при мне несколько раз поступали такие "зависимые". Конечно возмущались, почему это их завезли в дурдом. Ничего, справлялись. Парочка оплеух, пендаля под зад, дать по загривку, да и на вязки. Тапком по пузу, по ляжкам, чтобы не качали какие-то "права". Ну, и лежи тихо, если не хочешь чтобы заткнули рот половой тряпкой. Конечно в дальнейшем, оторванные от своего любимого интернета, без которого жить не могли, а больше всего от галоперидола, "галик", как мы его называли, бывали очень возбуждёнными. Ходили взад-вперёд как маятник, сопели, не знали куда руки деть. То потирали, то делали движения пальцами одной руки между пальцами другой. Всё просили лишний раз покурить, хотя на отделении был порядок - курить три раза в сутки, в туалет - пять раз. И не больше!

- А зачем тогда такие лекарства, от которых только бесятся? - спросила вернувшаяся Лера, оставив Лизу вкушать завтрак.

- Ну Я не медик, была только санитаркой. Да и работала я там каких-то полтора года, даже чуть поменьше. Наверное так велено в протоколах лечения, и нету других лекарств, с другим действием. А протоколы изобретают профессора, академики, - как-то даже замялась Марина, хотя было понятно, что известно ей куда побольше. - Так вот, такие беспокойные, и среди них не только интернет-зависимые, очень надоедали своим мельтешением. Мы таких старались завязывать на койку, чтобы не путались в ногах и не мелькали перед глазами. Чтобы оправдаться - вязать можно только буйных - писали, что вёл себя очень возбуждённо, мог причинить себе вред. Подумаешь, положили в вязки на пять-шесть часов, не смертельно! Меньше работы, чтоб за кем-то следить. С ними надо как со скотом. Чтобы скотина не разбегалась куда попало, и чтоб не заморачиваться с пастьбой, их привязывают или стреноживают, и всё спокойно.

- А потом что с ними было? - спросила Вероника, и с бранью подхлестнула Олежку, нарезающего третью луковицу, для жарки рыбы.

- А что могло быть? Ну, добавляли дозы лекарств, давали аминазин в уколах. После которого они ходили как пьяные индюки. Ну, задержат в больнице на месяц-другой дольше, если случается с ним такое часто. Потому некоторых, чересчур гордых, вязали и записывали почаще. Там найдутся методы, из любого самого важного маркиза вышибут спесь и заставят подчиняться! Быстро забывали, что когда-то были людьми! Несколько таких сеансов - и любой станет например слизывать плевки с полу, если велят! - сказала Марина таким тоном и без запинки, что всем присутствующим стало понятно - этот метод "дрессуры на покорность" действительно там применяется.

- А для чего затыкали рот именно половой тряпкой? Неужели не было ничего другого? И они не могли выплюнуть кляп? - с глуповатым видом спросила Женька, из любопытства или ещё зачем надеясь выведать побольше.

- В основном, разумеется, в воспитательных целях. И другим впоказ, чтобы боялись. Иначе это стадо будет неуправляемо. Как там шутили, "психиатрия - самая тяжёлая область ветеринарии". А выплюнешь - как? Тряпку им трамбовали до самой глотки, так, что и рот разинут, и глаза на лоб. Могли лишь мычать или плакать без звука. Но всегда смолкали от одной-двух хороших пощёчин. Иногда на рот лепили скотч, если раскашляется, - невольно развязала язык Марина.

- Но ведь так он может задохнуться, умереть? - делая наивное личико, продолжала "раскручивать" подругу Женька. Явно с целью вытянуть нечто компрометирующее.

- И что с того? Всё идёт через врачей, через их руки. Как напишут, тому и надо верить. Да и правоохранительные органы, и прокуратура, медицину не обижают, для них сделают всё тип-топ, - тут Марина неожиданно осеклась и отвернулась, поняв, что сболтнула лишнего. Как подруги могут этим воспользоваться? Если вдруг нечаянно укажет на неё перст слепой судьбы и получится, что Олежка достанется ей, не смогут ли они тогда шантажировать её чтоб она отказалась от него, и тогда впереди окажется хоть та же Женька? Она хоть и тоже работала в той же больнице, но на кухне, и не имея доступа в отделения, действительно не знала о внутренней жизни там Или любая другая из подруг, услышавших эти откровения? Не слишком ли заинтересованно они вдруг стали слушать? Хорошо ещё, что пока не вернулась сюда Лиза, меньше на пару любопытных ушей. И с какой стороны может зайти гипотетическая шантажистка? Ведь при поступлении на работу в психиатрическую больницу всякий даёт расписку о неразглашении абсолютно всего, произошедшего в периметре территории больницы. Словно обязуясь подчиняться некой "омерте", как называется у сицилийской мафии кодекс молчания. А она вон сколько разболтала! Здесь-то как раз и можно шантажировать, обещая рассказать кому надо о таком вопиющем нарушении! И потому она постаралась оттянуть разговор в несколько иную сторону.

- Можно подумать, ты сама не в курсе о больнице. Сама же в ней работала, мы ж и познакомились там, - через минуту раздумий сказала Марина Женьке.

- Ха, откуда я могла знать, что происходит в отделениях? Я же повар, дальше кухни и котлов мне и некогда было заглянуть! Я была даже не на раздаче, где хоть на пару минут можно контачить с больными, а в самой глубине помещения, куда не пускают даже кухонных работников из тех же больных, а поварам некогда отойти от плиты. Да я никогда и не брала в голову чего-то такого, о чём ты рассказала сейчас, - сделав недоумённое лицо, вроде как и с удивлением ответила Женька.

- А, ну-ну, - вроде как разочарованно, со скукой протянула Марина.

Тем временем Лера потёрла пальцами гусиную тушку, внутри и снаружи. Облизнула пальцы, проверяя, достаточно ли соли. Принеся бутылку красного вина, обрызгала снаружи, вовнутрь немного налила. Бросила на стол несколько некрупных зелёных яблок и выниматель серединок - тонкостенную никелированную трубку с острым краем на одном конце и экстрактором с другого.

- Нарезал всю цибулю? Да, долго копаешься! Теперь хорошенько вымой руки, и вынимай серёдки из яблок, очищай кожуру. И смотри, если счистишь вместе с кожицей много мякоти! Так отделаю тебя плетью, шкура сползёт с выдранного места!