Следом за ними вылупилась из лобка и ее мокрая щель, раскрылась воспаленной, красной лузой, готовой принять шар. Голая девушка, возможность овладеть ею, когда пожелает, сводили с ума и самого мужика. Неожиданно он пустил взгляд прямо в скважину Андрея, и тот невольно отвернулся. Безумные глазки сапожника, как у хамелеона блаженно затягивались пленкой, он бормотал что-то нечленораздельное, едва шевеля губами.

Не помня себя, мужлан подхватил любовницу на руки (тщедушный, но ловкий!) и бережно опрокинул ее на постель на спину. Он сел на колени у ее ног, принял в руки ее маленькие ступни и зашелся в удовольствии, облизывая пальчики, легонько массируя пяточки. Потом он ходил языком внутри ее бедер, наконец жадно и протяжно лизнул ее щель, едва коснувшись кончиком языка воспаленного орешка клитора. И тут Юля, как-то мучительно выеживаясь и выуживаясь, первый раз безмолвно кончила. Сапожник, сжимая ее пальцы между своих, словно бы сдерживал ее немую тряску.

Они вскочили, Юля как-то очень внимательно и серьезно смотрела на член, а потом жадно облизала головку и аппетитно взяла в рот ее всю, как не делала никогда Андрею.

Одним голым коленом девушка уперлась в пол, другое отвела далеко в сторону. Ее влагалище было возбуждено именно тем животным, безобразным, зудным возбуждением, какого Андрей никогда не видел - пунцовели налитые губы, вывалился твердый клитор, соски, как мизинцы торчали в стороны. С единого взгляда на них было понятно, что они готовы кончит от одного поцелуя, они были буквально налиты похотью. Скомкав волосы на голове у любовницы, любовник насаживал ее горлом на свой член, всматриваясь поверх ее головы прямо в зеркало, где он видел голую Юлию сзади.

И здесь стоит повторить: многие детали происходящего в спальне не были видны Андрею, уставали глаза, приходилось их менять, целя в скважину то одним, то другим. Тела порой приближались, заслоняя весь обзор, порой выпадали из вида целыми фрагментами. Но он видел все. Как? То, что не видел, он чувствовал, ощущал, самыми больными кончиками своей души, он словно дотрагивался до этой сцены подушечками своих наэлектризованных пальцев и обжигался, он пылал и плавился в бездонной лаве ревности… Нет, скорее, зависти. И весь этот нереальный кошмар — в их спальне. Где остались на тумбочке разноцветные огарки свечей, которые горели в их с Юлей ночи, а на спинку стула были небрежно наброшены их с Юлей футболки: синяя — Андрея, белая с желто — розовым принтом — Юли.

Никогда он не наблюдал такого мастерства владения женщиной, такой способности ее чувствовать, он никогда не знал свою Юлию в такой похоти, в таком физиологическом возбуждении, как с этим ее сапожником.

Мужик показал девушке на постель, она покорно легла на спину. Взяв ее под колена на локти, он плавно вошел в нее, и они стали одним целым. Тончайшие краешки ее нежной вульвы бережно обнимали член как губы рта, они тянулись за рельефом члена, густо слюнявя его своей смазкой, он бережно тешил ее, плавно двигая тазом, возводя к пику именно не ритмом, а мастерством.

Там на постели их спальни, через дверь от Андрея, происходило нечто большее, чем секс, чем половой акт.

Там сотворялось единение, медленное расплавление и полное растворение двух животных тел друг в друге, слияние и закручивание их в вихрь, в смерч, в стихию, стержнем и смыслом которой был член. Его член!

Андрей физически чувствовал приближение их оргазма, знал, что он их накроет, и кончат они вместе, хотя Юля сейчас кончала и кончала одна, медленно доходя до их общего сокрушительного блаженства, ее анус и промежность сокращались, собираясь запульсировать.

Похоть, страсть и любовь, все это разворачивалось перед Андреем единым огненно - золотым полотном в своем истинном воплощении, в своем анатомическом безобразии, в своей бесконечной красоте.

И если раньше Андрей не знал, что такое настоящая любовь, то теперь узнал. Он ее прочувствовал до глубины, до дрожи, он ее увидел и навек запечатлел в своих очах. Он понял, что это именно она. И покорно принял эту науку, как студент — второгодник урок от опытного профессора. Эти двое так естественно слившихся воедино самцом и самкой, казались Андрею то огромными как великаны, то мелкими как гномы. Он даже испытывал презрение и гадливость от того как они низко пали, но тут же понимал, что это всего лишь естество и природа, и восхищение любовниками охватывало его и даже какое-то умиление, почти слезливая жалость.

На постели его любимая любила, по взрослому, по настоящему, серьезно. Она постигала любовь, открыв себя в ней. Из замученной девочки с потухшими глазами, она превращалась в женщину от вихрастой макушки, до кончиков пальчиков с крашенными ноготками на ее изумительных ножках, до милых пяточек. И уже никто не был в силах обратить вспять это вихревое, жуткое превращение.

Неотесанный сапожник вошел в жизнь Андрея, чтобы любить его любимую. И с ним она познавала любовь.

Сапожник месил девушку долго, и она шла какими-то жуткими разноцветными пятнами, покрывалась гусиной кожей, распластанная как медуза, подмахивала и подмахивала ему свою воспаленную вагину, не помня себя, не помня времени и места.

Они любили и жили ради главного события в их жизни - выхода его семени. Они ждали этой оплодотворяющей благодати, и очень старались.

Андрей точно понимал, что сапожник оплодотворит его Юлию, и она родит.

Это был именно такой половой акт - акт оплодотворения.

После оргазма она лежала у любимого на руке, ублаженная до гастрономической сытости, пальчиками измеряла его нос и счастливо мурлыкала. А Андрей таился на кухне и не знал что ему делать. Он был опустошен совершенно, разрушен до фундамента, до земли, и то, что было в земле, оно тоже потрескалось и сдвинулось, дав шершавую осыпь штукатурки и битых камней. Он хотел выкинуть сапожника из дома и понимал, что вытолкает лишь следствие, а причина уже неискоренима и недоступна ему. Она пустила свои корни в их тела, в души, в каждую клетку.

- Мы поедем с тобой на Маргариту? - Спрашивала Юля у своего мужчины.

- Конечно поедем, - говорил он ей. - Увидим там такие закаты, каких не видел никто. Там на берегах лежат огромные ракушки, и море шумит в них вечно.

- Я очень хочу на остров, - мечтательно щебетала она. - И только ты и я и никого больше… Ой, а то Андрюшка такой домосед, его не вытянешь в путешествие. Тюфяк какой-то несчастный.

- Не говори так о муже, - попросил мужчина любовницу, - каждый человек это сумма его обстоятельств, каждый интересен по своему. И каждого есть за что любить.

«А сапожник — то наш, оказывается, с принципами, - горестно ухмыльнулся тот, кого только что предали у него на глазах, - да еще и романтик. Сапожник — романтик. С ума можно сойти».

Он осторожно натянул кроссовки, медленно и тщательно завязал шнурки и вышел из квартиры, тихонько прикрыв дверь. Обреченные гладиолусы покорно умирали на столе.

  • Страницы:
  • 1
  • ...
  • 2
  • 3
  • 4
  • 5