Избыточная жестокость

Егоров положил девушке руку на загривок,
и успокаивающе, как собаку потрепал ее по холке: «тихо, тихо». Кажется, даже почесал за ухом. Расстегнул петли на лодыжках, снял и отбросил «телескоп» в угол. Алена тут же попыталась повалиться на бок, но Егоров решительно придал ей изначальное положение, и, надавив между лопаток, прижал модельной грудью к полу. Выждал, пока девушка успокоится. Затем поднялся, взял с брезента столика толстый черный офисный маркер, сковырнул с него колпачок и присел возле задницы Алены.

— Так. Я, конечно, не художник — Егоров задумался, потом провел по ягодице Алены черную линию.

При первом же прикосновении маркера к ягодице, девушка от страха взвизгнула, выламывая локти, проехалась лбом по бетону и, суча ногами, извиваясь как гусеница, поползла в угол подвала. Егоров в два шага догнал ее, ловко подхватил снизу под выскобленный лобок, приподнял и вернул на место.

— Жопу выпяти, коза. Не ссы, это просто фломастер. Он не кусается. Шуганная ты вся уже, девочка, пальцем тронуть нельзя. Ты гляди, откуда и силы–то взялись?

Егоров, придерживая Алену за таз, аккуратно вывел у нее маркером на заду непонятное слово «кваша» — «кв» уместилось на одной ягодице, «ша» на другой. Средняя буква «А» заключала в свой верхний треугольник зияющее отверстие заднего прохода, а ножки буквы сползали по обе стороны окровавленного влагалища к светлым морщинкам в дорогом загаре, отделявшим упругие ягодицы от глянцевых бедер. Получилось «квАша».

— Что это за «кваша», Егоров? — спросил Вася, не отрываясь от камеры.

— Не «что», а «кто». Она знает кто. Знакомый один. Возьми крупный план. — Егоров, подумав, дорисовал маркером на правой ягодице девушки корявое черное сердечко, пробитое стрелой. Отошел, полюбовался работой. — Красавица, посмотри сюда, в камеру Вась, отведи план немного, чтобы вся целиком поместилась. Слышишь, сука, голову к камере поверни. Нет, не той стороной, другой. Целой половиной ебальника поверни. Смотри в камеру. Жопой не дергай, стой ровно. Не, ну ты посмотри Вась, у нее работа в камеру смотреть, так она и этого не может. Понабирают, блядь, на телевидение по блату кого попало О! Вот так стой. Можешь что-то сказать. Подумай что сказать, это для тебя жизненно важно. Вася, включи микрофон.

— Йоська, — сказала невнятно Алена, пришлепывая запекшимися губами. — Это все неправда. Меня подставили. Это все пидор этот виноват. Я тебе все объясню, когда увидимся. Йоська, прости. Он меня обманул, я только тебя одного люблю и всегда любила

— Чо там, Вася?

— Плохо. Губами плямкает, хуй разберешь. Давай еще раз. Как новости читаешь. Правительственные. Старайся, это для тебя сейчас самое важное выступление.

Шнеллер, в девичестве Барсукова, послушно повторила, добавив пару эпитетов по адресу «пидора», старательно раскрывая разбитый рот и двигая прокушенным языком. Подсохшая губа, судя по всему, треснула от усердия, потому что на пол упало несколько темных капель. Вася дослушал, снял наушники и одобрительно поднял вверх большой палец.

— Выпяти жопу. Там на ней послание начертано, твоему Йоське. Надо чтобы четко было видно, — девушка испуганно и послушно уперлась лбом в пол, подтянула колени и выставила попу повыше. — Хорошо, вот так. Еще выше. Замри. Вася, снимай.

Егоров отошел на пару шагов, примерился, и, после короткой пробежки, «пыром» ботинка, как по мячу пробил прямо в середину выставленной промежности, в центр заглавной буквы «А». Алену подбросило и отнесло вперед, чуть ли не через голову. Истошный визг заполнил подвал, Вася ошеломленно замотал головой и заткнул уши. Секунд на тридцать. Постепенно визг перешел в скулеж, а потом в какое–то урчание. Алена свернулась в углу, поджав голые, ободранные о бетон колени чуть ли не до самого подбородка.

— Гол, блядь. — сказал Вася, убирая руки от ушей. — В самую девятку. Заквасил, марадона, еби его мать. Или"заквашил»? Как правильно, Егоров? Трибуны зашлись в восторге. Это тоже в заказе было прописано?

— Вась, не пизди, ну сколько можно просить? Ты звук выключил?

Вася засуетился, нажимая кнопки на камере.

— Я потом в редакторе уберу

— Клиент желал без редактора. Прямой типа эфир. Слушай, я заебался напоминать ну что, записную книжку тебе подарить на день рождения?

Вася вдохнул и патетически поднял глаза к потолку.

— Егоров. Не будь наивен. В этом мире все «без редактора», делается на хорошем редакторе. Ты сам никогда не знаешь — что у тебя в жизни отредактировано, а что нет. Поверь профессионалу. Что у нас там дальше по списку?

— Самое длинное позади, самое трудное впереди, как говорили арабские мудрецы, — задумчиво проговорил Егоров сквозь отверстие балаклавы. — Вась, ты готов? Технически и морально? Общий план возьми. На точку.

Вася кивнул, прильнув к видоискателю. Егоров поправил балаклаву, взял Алену за ноги и протащил ее по бетонному полу под крюк. Девушка тут же свернулась клубком, еле слышно подвывая. Егоров выдернул капроновый корд из крюка, лязгнув металлом карабина, отбросил его в угол, чтобы тот не маячил в кадре. Затем покопался в свалке на столике, достал полупрозрачный целлофановый пакет и эластичный бинт.

— Вася, мотор.

Егоров подошел к девушке, перевернул ее лицом вверх, рывком за ноги вытянул тело, придав ему ровное положение, придавил коленом грудь и натянул на голову пакет. Расправил его, дернув за края. Затем, забросив жгут за затылок, быстро перехватил пакет у горла эластичным бинтом в несколько оборотов. Пакет на голове тут же начал пульсировать, сминаясь и расправляясь, окрасился изнутри красным, напоминая какое-то подводное животное.